В центре сюжета оказывается фигура, парадоксальным образом сочетающая в себе безудержную, почти карикатурную жестокость и искреннюю, фанатичную любовь к родине. Этот необычный антигерой, движимый искаженным чувством долга, видит себя не просто преступником, а своего рода очистителем нации, карающим мечом в мире, который, по его мнению, погряз в пороках и предательстве идеалов. Его путь – это кровавый карнавал, где патриотические лозунги смешиваются с гротескным насилием, а каждое его действие, каким бы ужасающим оно ни было, оправдывается высшей целью служения стране. Он не просто убивает; он устраивает настоящие спектакли, где жертвы становятся частью его шовинистического перформанса, а улицы городов превращаются в арену для демонстрации его силы и его особой, мрачной идеологии. Каждое столкновение, каждая новая цель – это не просто преступление, а акт утверждения его болезненной веры, делающий его одновременно и смешным в своей чрезмерности, и пугающе убедительным в фанатизме. Однако за этим фарсом крови и флагов скрывается другая, более личная и глубокая драма – мучительные и болезненные попытки наладить отношения с собственным отцом. Эта личная история становится тем внутренним стержнем, который придает всему безумию неожиданные человеческие черты. Отец, часто олицетворяющий собой традиционные, но более сдержанные ценности, или, наоборот, являющийся причиной внутренних ран героя, становится его главной незавершенной миссией, куда более сложной, чем любая физическая схватка. Поиски примирения, полные неловких попыток разговора, неудачных жестов и накопившихся обид, протекают параллельно с его кровавым «патриотическим» крестовым походом. Эти две линии жизни суперзлодея начинают причудливо переплетаться: его ярость на поле боя может быть отголоском детской боли, а моменты уязвимости перед отцом контрастируют с его публичной жестокостью. В конечном счете, его путь превращается в двойное путешествие: внешнее – через хаос и насилие, которое он сам и сеет, и внутреннее – через тернистую дорогу к пониманию, прощению и perhaps, к осознанию того, что истинная сила и служение могут корениться не в разрушении, а в исцелении, начиная с самых глубоких и старых ран.