Грейс и Джексон, уставшие от бешеного ритма Нью-Йорка и, возможно, от самих себя в рамках прежней жизни, принимают решение, кажущееся единственно верным. Они сбегают. Их целью становятся уединённые, величественные горы Монтаны, место, где, как им кажется, можно стереть прошлое и начать всё с чистого листа. Вдали от городского шума, социальных условностей и посторонних глаз они строят свой собственный мир, фундаментом которого является лишь их взаимная страсть. Первое время это похоже на идиллию: только они двое, бескрайние леса, тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и их собственными голосами. Их любовь в этих условиях расцветает пышным, почти первобытным цветом, она кажется им единственной необходимой реальностью, силой, способной заменить всё остальное. Они погружаются друг в друга с такой интенсивностью, что границы между двумя личностями начинают постепенно стираться, создавая иллюзию полного слияния, абсолютного понимания без слов. Однако эта добровольная изоляция, первоначально бывшая источником свободы, медленно, но неотвратимо превращается в ловушку. Страсть, лишённая внешних ориентиров и отвлекающих факторов, начинает вырождаться в нечто иное, тёмное и всепоглощающее. Безмятежный рай постепенно окрашивается в тревожные тона. Любовь, которая должна была быть спасением, оборачивается одержимостью, а глубокая связь – болезненной зависимостью. Каждое слово, каждый жест, каждая минута, проведённая врозь даже в пределах одного дома, начинают приобретать гипертрофированное значение. Ревность, подозрения и желание тотального контроля, словно ядовитые ростки, прорастают на почве, казалось бы, абсолютного доверия. Их уединённый дом перестаёт быть крепостью от внешнего мира и становится клеткой, стены которой – их собственные невысказанные страхи и нарастающее безумие. Идиллия окончательно рушится, уступая место кошмару, где уже невозможно отличить проявление любви от акта агрессии, заботу – от порабощения. Грейс и Джексон оказываются запертыми в душераздирающем танце двух половинок, которые одновременно и не могут жить друг без друга, и разрушают друг друга своим присутствием. Их история становится жуткой аллегорией о том, как тонка грань между всепоглощающей страстью и разрушительной манией, как легко рай, построенный для двоих, может превратиться в ад, из которого нет выхода, потому что тюремщик и заключённый в этой истории – одно лицо, вернее, два лица, слившихся в одном болезненном симбиозе. Любовь и безумие идут здесь рука об руку, сплетаясь в неразрывный, удушающий клубок, из которого, кажется, уже не выпутаться, и тишина монтанских гор становится немым свидетелем этой личной трагедии, разворачивающейся вдали от чужих глаз.